Кто, как Бог?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

В заключение нашей работы хотелось бы коснуться того мнения, которое проповедуют многие. - Мнения, что для нашего спасения безразлично верить ли в буквальное шестидневное творение или же придерживаться эволюционистских басен. Все это будто бы относиться к области "теологуменов", которые каждый может принимать или не принимать по собственному желанию. Наиболее последовательно высказывается в этом роде о. Андрей Кураев: "В православном богословии принято те вопросы, по которым не может быть разномыслий, ставить под вполне определенным углом: что это означает "нас ради человек и нашего ради спасения?". Если некий тезис не имеет непосредственного сотериологического применения, и при этом он: а) не осужден соборным разумом; б) не ведет при своем логическом раскрытии к противоречию с ясно установленными догматическими сторонами церковного вероучения; в) расходится с суждениями некоторых из Отцов, но г) все же имеет опору хотя бы в некоторых свидетельствах церковной традиции - то его можно придерживаться, при условии, что он не будет преподноситься как некое общецерковно-обязательное вероучительное суждение.

Частные богословские мнения могут разноречить друг другу. Помимо общеизвестных слов ап. Павла, сказанных по этому поводу ("ибо надлежит быть и разномыслиям (airesei") между вами" (1 Кор. 11,19)) , можно привести слова церковного историка В. В. Болотова: "Никто не властен воспретить мне в качестве моего частного богословского мнения держаться теологумена, высказанного хотя бы одним из отцов Церкви, если только не доказано, что компетентный церковный суд уже признал это воззрение погрешительным. Но с другой стороны, никто не властен требовать от меня, чтобы я, в качестве моего частного богословского мнения, следовал теологумену, высказанному несколькими отцами Церкви, коль скоро этот теологумен не пленяет меня своей возвышенной богословской красотой, не покоряет меня доступной и моему разумению державной мощью своей аргументации".

Поэтому богословски неприемлемость для православного мышления идеи эволюции может быть доказана только в том случае, если будет разъяснено: каким образом допущение сменяемости поколений животных в мире дочеловеческом и внеэдемском может ущерблять сознательность участия христианина в спасительных церковных Таинствах. Прямые ссылки на то, что "Библия учит - а вы говорите..." приниматься в рассмотрение не могут. Именно православная традиция и знает, насколько сложными, неочевидными и разными могут быть толкования Писания (особенно книг Ветхого Завета).

Поэтому при принятии какого-либо толкования надо ставить вопрос: ради чего я склоняюсь к использованию именно этого толкования. При отвержении его - опять же надо мотивировать: что именно неприемлемого я в нем вижу. При осуждении же вопрос надо ставить еще более четко: что именно вредящего делу спасения людей есть в осуждаемом мною мнении" .

Эти высказывания почтенного богослова нуждаются в рассмотрении, но пред этим хотелось бы заметить, что цитируемый о. Андреем В. В. Болотов вовсе не относил вопрос о сотворении мира к области им же изобретенных "теологуменов" . Напротив, он показывал внутренюю тождественность того "посредствующего богословия", которого сейчас придерживается о. Андрей и другие эволюционисты (а надо заметить, что с начала XX века в интересующей нас области ничего нового предложено не было) с гностическими ересями первых веков христианства.

"Положение философствующих умов I и II вв. в подобных вопросах (происхождения мира -д.Д) - пишет этот великий историк, - несмотря на резкое различие в форме, в сущности было то же, что современное нам положение так называемого посредствующего богословия, которое хочет установить полное соответствие между чисто богословским воззрением и естественнонаучным или всякими другими научными гипотезами. Как гностики, так и современные посредствующие богословы не желают жертвовать ни религиозною верою, ни философски-научным убеждением. Этого можно было достигнуть двумя путями: или в самом положительном вероучении, в книгах Св. Писания, найти тот философско-научный смысл, какой для гностиков или посредствующих богословов стал дорог, или же в крайнем случае поискать такого принципа, который освобождал бы человека от авторитета буквы Св. Писания. Известно, как в данном случае поступают современные посредствующие богословы. Если шестидневное творение представляется не научным с геологической точки зрения, то можно слово jom попытаться понимать не в буквальном смысле, и тогда мы будем иметь дело с целыми геологическими периодами, которые можно растянуть в целые миллионы лет. Можно в известных местах подметить благоприятные фразы, отвечающие, по-видимому, дарвинской теории происхождения видов (Быт. 1. 20, 24), а в конце концов всегда остается возможность признать, что Св. Писание в данном случае говорит только языком человеческим, что Моисей писал не для астрономов и геологов, а для современных ему евреев. Тогда первая глава Бытия не будет иметь того значения, чтобы из нее становилась неизбежною борьба с современным естествоведением. Метод богословов посредствующего направления, насколько возможно, строго научный. Во всех своих приемах, в филологии, критике и экзегезе, они хотят стоять на уровне современной науки. Но совершенно также для своего времени поступали и гностики. Они в Св. Писании, принятом от христиан, по крайней мере в отдельных его частях, постарались отыскать свое любимое учение". Таким образом сам Болотов ни как не может быть союзником современых адвокатов дьявола.

Да и само мнение о. Андрея не может подойти под цитируемое им определение, т.к. здесь не соблюден даже тот принцип, что это мнение, "высказанно хотя бы одним из отцов Церкви". Ведь в том списке, который приводит о. Андрей нет ни одного Святого Отца! Он цитирует лишь современных богословов-модернистов, ни один из который (в том числе и прот. М.Чельцов) не канонизирован. Но стоит перейти к сути поставленной проблемы. Во-первых, действительно ли Церковь допускает возможность толкования Писания любым человеком так, как это ему ни заблагорассудится при условии, что он подберет для поддержки своей мысли несколько вырванных из контекста цитат? Ответом может быть только однозначное "нет". Уже многократно упоминавшееся 19 правило Трулльского (т.н. Пято-Шестого Собора) повелевает: "аще будет изследуемо слово Писания, то да не инако да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях, и сим более да удовлетворяются, нежели составлением собственных слов, дабы при недостатке умения в сем, не уклонитися от подобающаго". Те же, кто дерзают самовольно толковать слово Божие и своими толкованиями вступают в противоречие с учением Отцов, слышат постановления 7 Вселенского Собора: "Мы следуем древнему законоположению кафолической Церкви. Мы сохраняем определения отцов. - Прибавляющих что либо к учению кафолической Церкви, или убавляющих от него, мы предаем анафеме". Таким образом само толкование Писания, применяемое эволюционистыми выводит их за границы Церкви.

Второе возражение против допустимости существования в Церкви эволюционного учения в качестве "теологумена" исходит из того, что соборное решение отвергающее эволюционистское толкование антропогенеза. "Официальный документ нашей Церкви" (по словам самого о. Андрея Кураева ), второе синодальное постановление по поводу софиологии прот. Сергия Булгакова гласит: "Церковь не разделяет мнения, будто сначала существовало животное, один психофизический состав, а потом на него нисшел дух. Все три части являются в мир одновременно и образуют из себя нераздельный человеческий состав, самой природой своей предназаначенный жить одной общей жизнью" . Надо заметить, что это соборное решение прямо направлено против разбираемого нами учения, которое возникло как попытка согласования дарвинизма с христианством еще в 19 веке. Это постановление повторяет учение 5 Вселенского Собора. (См. послание св. императора Юстиниана. "Церковь же, наученная божественными Писаниями, утверждает, что душа сотворена вместе с телом, а не так, что одно прежде, а другое после, как казалось сумасбродству Оригена" ). Так не стоит ли более критически подойти к этой старой языческой доктрине, несовместимой с Евангельской новизной.

Надо сказать, что само понятие частного богословского мнения (одним из разновидностей которого является "теологумен"), на которое ссылается для обоснования своей позиции о. Андрей и другие эволюционисты (например, о Александр Мень) вовсе не является в святоотеческом понимании чем-то таким, чем стоит гордиться или считать возможным конструировать из подобранных аргументов собственную богословскую концепцию. По верному слову о. Рафаила, "православная позиция в этом вопросе несколько иная. Если мнение одного Отца противоречит преданию Церкви или учению других отцов, то следует придерживаться взгляда, высказанного большинством отцов, как наиболее достоверного. Поразительным свидетельством религиозной истины является единство духовного опыта и единство учения, построенного на основе этого опыта многими отцами. Это не просто совпадение взглядов, а мистическое созерцание одной реальности и свидетельство очевидцев. Выбор теологуменов на основании свидетельства одного из авторитетов, по своему личному вкусу или полемической заинтересованности, очень похож на прием иезуитов, называемый пробабелизмом, когда для совершения какого-нибудь поступка, противоречащего общепринятым нормам нравственности, достаточно в свое оправдание указывать на пример или высказывание одного из авторитетов. А найти нужную цитату и подогнать ее под собственное мнение не так уж трудно" .

Более того, святые отцы считали повторением греха Хама цитирование мнения святого, противоречащего учения большинства. Вот как говорит об этом свят. Фотий: "если бы 10 или даже 20 отцов сказали так, а 600 и бесчисленное множество не говорили того: кто будет оскорблять отцов, - не те ли, кто, заключая благочестие немногих тех отцов в немногие слова и поставляя их в противоречие Соборам, предпочитают их бесчисленному сонму, или те, кто защитниками своими избирают многих отцов?"

По словам преп. Варсануфия, которые открыл ему Сам Бог теологумены возникают тогда, когда "святые, сделавшись учителями, или сами собой, или принуждаемые к тому другими людьми, весьма преуспели, превзошли своих учителей и, получив утверждение свыше, изложили новое учение, но вместе с тем сохранили и то, что приняли от предних учителей своих, т.е. учение неправое. Преуспев впоследствии и сделавшись учителями духовными, они не помолились Богу, чтобы Он открыл им относительно первых их учителей: Духом ли Святым внушено было им то, что они им преподали, но, почитая их премудрыми и разумными, не исследовали их слов; и таким образом мнения учителей их перемешались с их собственным учением, и святые сии говорили иногда то, чему научились от своих учителей, иногда же то, что здраво постигали собственным умом; впоследствии же и те и другие приписаны были им" . Итак, "теологумен" - результат отклонения человеческой мысли от Откровения, по словам преп. Варсануфия "неправое учение". Так может ли из собрания неправды появиться истина?

Вообще крайне опасным представляется отношение к богословию, как к сфере творчества. Оно решает слишком важные вопросы, чтобы в нем было место человеческому произволу. Попытка применить способности своей фантазии к богословию подобна попытки экспериментировать на минном поле. Измени хоть букву в Символе веры и вечная участь человека станет весьма печальной! Построй новую догматическую систему и мир будет потрясен чудовищными преступлениями. По справедливому замечанию Честертона, богослов подобен укротителю львов и тигров. Дай им чуть воли и чудище древнего отчаяния захватит народы!

Да и сами верующие ждут от богословия вовсе не новых систем, а свидетельство истины. Христианину (да и язычнику) вовсе не интересно, как модные теологи считают возможным понимать тот или иной древний текст; им не важно, можно ли построить такое толкование книги Бытия, когда день творения будет равным тысяче лет, или миллиону веков, им (автор причисляет себя к этой же вымирающей группе населения) важно знать, как же все было на самом деле, какова истина. Но теологумен здесь нам ничем не поможет. Ведь он - только художественное произведение, а не свидетельство очевидца. Попытка заменить богословскими мнениями ясное свидетельство Предания - это духовное фальшивомонетчество. Ведь и тот кто подделавает купюру, совершает творческую работу, при этом стараясь, чтоб его произведение было максимально похоже на подлинник. Также и новый богослов творчески строит собственную систему и при этом выдает ее за подлинное, современное Православие.

Исходя из этого понятно, почему Архиерейский Собор Русской Церкви 2000 года заявил, что "недопустимо ограничивать согласие в вере узким кругом необходимых истин, чтобы за их пределами допустить "свободу в сомнительном". Неприемлима сама установка на толерантность к разномыслиям вере". ("Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию" 2.10) Это определение нашего священноначалия категорически отвергает саму возможность существования "теологистского богословия" и тем самым лишает телеологистов любой возможности остаться в рамках православного вероучения.

Такой подход современным богословов (и древних еретиков) к слову Божию противоречит апостольской практике. Ведь ап. Павел говорил: "мы не повреждаем слова Божия, как многие; но проповедуем искренно, как от Бога, пред Богом, во Христе" (2 Кор. 2, 17). И это особенно важно в свете того, что нас, православных креационистов сторонники эволюции обвиняют в противодействии миссионерству и к склонности к выискиванию новых еретиков. Так о. Андрей Кураев говорит: "В конце концов: богословствуем мы ради того, чтобы подарить людям Христа, или ради того, чтобы укрепить свой собственный авторитет? Поэтому в моем представлении вопрос о том, приемлем ли мы эволюционистское прочтение первых ветхозаветных страниц, или же толкуем их в рамках строгого креационизма - это не вопрос о понимании нами древнейших страниц нашей истории. Это вопрос о нашем будущем. Хотим ли мы видеть нашу Церковь миссионерски активной и открытой, или же всю церковную жизнь и мысль мы сводим лишь к повторению цитат из прошлых столетий?" На это можно сказать, что может быть некоторые креционисты действительно любят выискивать еретиков, но автор сам не понаслышке знаком с делом православной миссии и сам вопрос об эволюции собственно и возник на моем горизонте потому. Что именно он первым встает при разговоре с неверующим. Мне пришлось также убедиться, что попытка эволюционного прочтения первых глав Бытия чаще всего приводит людей не ко Христу, а в оккультные секты, которые базируются во многом на идеях Дарвина и Шардена . Но главное, что о. Андрей похоже не понимает, что в его словах содержиться противоречие. - Или Церковь станет "открытой", или Она будет "дарить Христа". Ведь лучший миссионер всех времен, апостол Павел говорил, что он не виновен в том, что для некоторых Евангелие - запах смертоносный в смерть (2 Кор. 2, 16), потому, что он не "нечисто проповедует слово Божие" (2 Кор. 2, 17). Слова "нечисто проповедует", являются неточным переводом подлинника, который употребляет слово "корчемствующие". Святитель Феофан так объясняет это апостольское выражение: "Корчемники, чтобы больше иметь дохода, подливают в вино воду, а чтоб эта смесь не потеряла цвета и вкуса вина, подмешивают туда и еще чего-нибудь, и таким образом продают будто настоящее вино, но оно уже не настоящее: и силы той не имеет и на здоровье действует вредно. Подобны им примешивающие к чистому слову благовестия свои мудрования. Хотя бы такие мудрования и не были ложны, а были прибавляемы в виде объяснения дела по началам ума, - и тогда они, расширяя и разводя слово без нужды, ослабляют его и отнимают у него силу и целительность, какие свойственны ему в его целости беспримесной. Если же примешивается ложь, то все уже извращается, и слова благовестия становятся зловестием. Апостол говорит: мы ничего такого не делаем, - не только лжи, но и никакого своего мудрования не прилагаем к слову благовестия, предавая его в природной чистоте, - так как приняли его от Бога, - как лица сознающие, что говорим пред очами Самого Бога, говорим во Христе, Его силою, Его охранением, в Его славу, или Его дело исполняющие" . Практика показывает, что только если проповедь совершается в таком настроении ума, то она имеет силу. И надежда Церкви не в открытости, и не в бессмысленном повторении старых книг, а неисекающей мощи Духа Животворящего, Который и является Тем, Кто дает силу нашему слову при условии верности Его Откровению. Любая же попытка отсебятины отставляет нас с своими способностями, котрые, хотя и могут быть стольже огромными как у о. Андрей, но все же не способны подарить людям тот единственный Дар в Котором только они и нуждаются, - Того, Кто Есть Путь и Истина, и Жизнь (Ин.14, 6).

Дорогой читатель! В заключение рассмотренных нами материалов к до сих пор продолжающемуся древнейшему процессу между Богом и Клеветником хотелось бы привести богомудрые слова преп. Иустина (Поповича), которыми он отвечает своему духовному чаду на вопрос: "возможно ли согласие между Христом и эволюцией?" Этими словами одного из мудрейших богословов современности, который созерцал Светлейший Лик нашего Спасителя и получил от Него посвящения в вышенебесные таинства мы и окончим нашу работу, надеясь, что те "кто предуставлен к вечной жизни" (Деян. 13, 48), будут крепко держаться за изначальную веру Церкви. А Она, как мы уже убедились, благовествует нам о том, что Всемогущий Бог по преизбытку Своей любви, Своей Всемогущей Силой без чьей-либо помощи или противодействия сотворил весь этот мир, который мы видим своими глазами, около 7500 лет назад, за шесть обычных дней, а день седьмой почил от дел Своих, что новосозданная Вселенная была свободна от тления и распада, которые ворвались в нее чрез грех Адма и Евы, и что Сам Создатель пришел и обновил собственное создание в те самые дни, в которые Он и произвел его из небытия.

"Дорогое мое чадо в Господе Ты желаешь чтобы я тебе сказал, какими вопросами занимается "Богословский кружок". Вот они: Можно ли научное понимание эволюции мира примирить с основанным на Божественном Откровении Православным чувством и сознанием? Как об этом говорили святые отцы? Есть ли вообще нужда в таком примирении? Коротко. Новозаветная антропология неразрывна с ветхозаветной. Все Евангелие Ветхого Завета: человек - образ Божий, икона Божия; все Евангелие Нового Завета: Богочеловек - икона человека. Небесное, божественное, бессмертное, вечное, неизменное человеческое в человеке - это икона Божия - богоподобие. Это богоподобие человеческого существа обезображено добровольным человеческим грехом, его союзом с дьяволом через грех и его последствие - смерть. Бог потому и стал человеком, "да свой паки обновит образ, истлевший страстьми". Бог потому и стал человеком и остался в человеческом мире, как Богочеловек, как церковь, чтобы дать человеку - иконе Божией - все необходимые средства, святые таинства и святые добродетели, - с помощью которых обезображенный и в то же время богообразный человек в Богочеловеческом Теле церкви возрастал бы "в мужа совершенного, в меру полного возраста Христа" (Еф. 4, 13) (полноты христовой). - Вот богочеловеческое развитие (эволюция) человека, вот богочеловеческая антропология. Цель богообразного и богоподобного человеческого существа: постепенно стать "совершенным, как Бог Отец", стать "богом по благодати", богочеловеком по благодати, достигнуть обожения, обогочеловечения, охристовления, отроичения. Святые отцы говорят: "Бог становится человеком, чтобы человек стал Богом". Между тем т. н. "научные" антропологии вообще не признают богоподобия человеческого существа. Они тем самым наперед отрицают богочеловеческое развитие человеческого существа. Если человек - не икона Божия, то Богочеловек и Его Св. Евангелие - неестественны для такого человека, тогда они - механические, неосуществимые. Тогда Богочеловек Христос - это как бы современный робот и создает роботов, тогда Богочеловек - насильник, ибо желает насильно создать и человека-существо, "совершенное, как Бог". На самом деле это и есть законническая утопия, иллюзия, неосуществимый "идеал". В конце концов, это -легенда, сказка. И еще: если человек не богоподобное существо, тогда и Сам Богочеловек не нужен. Ибо научные эволюции не признают ни греха, ни Спасителя от греха. В этом земном мире "эволюции" все естественно, нет места греху. Поэтому и излишне говорить о Спасителе и спасении от греха. В конечном счете, все естественно: и грех, и зло, и смерть. Ибо если все приходит к человеку и дается ему через эволюцию, тогда что нужно спасать в нем, поскольку нет в нем ничего бессмертного и непреходящего, а все это от земли, земно, земляное и как таковое - преходящее, тлеющее, смертное. В таком мире "эволюции" нет места и церкви, которая есть Тело Богочеловека Христа. Та теология, которая свою антропологию основывает на теории "научной" эволюции есть не что иное, как противоречие в определении. На самом деле это теология без Бога и антропология без человека. Если человек - не бессмертная, вечная и богочеловеческая икона Божия, тогда все теологии и антропологии не суть иное что, как трагические бессмыслицы. Ваш отец Иустин".